Лев Аронов в мастерской. Конец 1960-х
Восприятие русского искусства советского периода в наши дни ощутимо меняется. И эти изменения связаны не только с очевидным влиянием времени, которое позволяет увидеть ранее знакомые произведения под новым углом. Куда более важен другой процесс, проявляющийся, на первый взгляд, несколько стихийно – процесс нового исторического осмысления советского искусства; он становится неизбежным с наплывом все новых имен и документов.
Открывающаяся панорама не только позволяет отказаться от призрака «соцреализма», до сих пор затемняющего реальность искусства 1930-х-50-х. Она ведет к переходу от привычно иерархизированной, вертикальной схемы бытования художественной жизни – к схеме «горизонтального» сосуществования направлений и мастеров самого разного калибра. Это означает, прежде всего, поиск нового масштаба истории искусства, соразмерного не идеологическим процессам, а человеку своей эпохи.
Выставка Льва Ильича Аронова – важная веха на пути к такому обновленному представлению о советском искусстве. И первая причина лежит на поверхности: Аронов принадлежит к ряду тех московских мастеров 1930-50-х, которые совершили «тихий уход» в камерную пейзажную живопись, почти не высказываясь на официально требуемые темы.
Стратегия ухода в пейзаж в 1930-х гг. отмечена многими искусствоведами и вызывает в памяти, прежде всего, имена замечательной плеяды мастеров ленинградской пейзажной школы – Николай Лапшин, Владимир Гринберг, Александр Русаков, Александр Ведерников, Яков Шур и другие. В отличие от Ленинграда, последовательно осуществлять эту тактику в Москве решались очень немногие. Принадлежать к какой-либо художественной общности вне официальных структур МОСХ в московской ситуации означало открытую конфронтацию, тогда как в Ленинграде художники могли десятилетиями поддерживать близкие отношения, сложившиеся еще в середине 1920-х. Во многом поэтому московская художественная жизнь 1930-50-х (особенно послевоенного периода) часто представляется отрывочной, разрозненной; большинство мастеров шли на вынужденное раздвоение как искусства, так и личности, чтобы получить возможность заработка, что, как правило, приводило к тяжелым внутренним противоречиям.
