Лев Аронов. Давид. В музее, 1940
Следующее (и теперь окончательное) возвращение в Москву состоялось в 1932 г. Нужно сказать, что для художественной жизни это был один из самых кризисных, переломных периодов. Директивой сверху были распущены все объединения живописцев и графиков, создан управляемый Союз Художников, а газетные и журнальные дискуссии о выставках теперь почти целиком подчинялись вопросам политики. Условия существования в искусстве были несопоставимы с реалиями ленинградского обучения; требования становились все более жесткими и застылыми.
Но и на этом фоне Аронов увидел возможность прозвучать, как художник. В поисках адекватной художественной среды он поначалу поступил в Изополитуниверситет, вошел в МОСХ и выступил на нескольких сборных и отчетных выставках, и почти перед самой войной наконец нашел круг единомышленников. В 1940 году Аронов показал свои работы в составе т.н. «Выставки пяти» – вместе с близкими друзьями Л.Я. Зевиным, А.И. Ржезниковым, А.И. Пейсаховичем и М.В. Добросердовым.
Организатором «Выставки пяти» был Лев Зевин – один из самых виртуозных и глубоких живописцев эпохи 1930-х-40-х, ранее входивший в группу «13». Тема эскизности в станковом рисунке и живописи, которую проводили организаторы «13», без сомнения, нашла свой отклик и в «Выставке пяти», и в дальнейшем развитии входивших в нее мастеров. Несомненно важным представляется тот факт, что в каталоге «пяти» нет ни одной т.н. «тематической картины», что в 1940 году было крайне трудно осуществить; преобладают жанровые сцены, пейзажи и эскизы (которые, впрочем, приравнивались к законченным произведениям).
Интересна тема интерпретации классического наследия, которое по-разному осмыслялось пятью художниками. В 1939-40 гг. Аронов довольно много пишет в музеях, работая над замыслом двух картин, посвященных созданию микеланджеловского Давида и «Блудного сына» Рембрандта.
