И. Симанчук – Михаил Владимирович Добросердов, Часть 2

И все же кое-что ему удавалось… В 1930 и 1931 годах Добросердов сумел создать столько, что его полотна экспонировались на трех выставках, да таких, о которых он и не мечтал. Одна — экспозиция молодых столичных художников, другая — выставка советского изобразительного искусства в Швейцарии, а третья, для которой подошли иллюстративные работы Добросердова, — выставка советской графики, книги, плаката в Южной Африке, в Иоганнесбурге. Мир интересовался Страной Советов, и удовлетворению этого интереса верную службу служила муза-труженица Добросердова.
Но нельзя было забывать и родные края. В том же 1931, в 1933 и 1934 годах — он принял участие в художественных выставках в Хабаровске. И это несмотря на годичный перерыв во всех живописных делах.
В 1932 году Добросердов был призван на военную службу. Сперва высокий, подтянутый красноармеец появился на правом фланге одного из подразделений стрелковой дивизии, потом его как человека образованного перевели в артиллерийский полк. Строгие армейские распорядки не позволяли браться ни за кисть, ни за карандаш. И художник довольствовался тем, что копил и копил наблюдения, которые потом стали ему подспорьем в некоторых замыслах и эскизах.
Служил Добросердов на совесть, как делал все, за что ни брался. Не раз отмечало его командование, ставя в пример однополчанам. В армии и в партию он вступил, исполнив свое давнее намерение.
Закончился этап воинский — и его сменил очередной этап — творческий, этап поисков и первых серьезных удач. С 1935 года Добросердов перешел на работу в Центральное бюро выставок и панорам при Московском отделении Союза художников РСФСР.
Ты напрасно туда подался, — резко сказал ему Чуйков, с которым они жили поблизости и нередко вместе добирались домой. — Гляди, как бы там на заказных темах стиль найденный не растерять.
Ну почему? — возразил Добросердов. — Я привык работать по заказам и душу в них вкладывать. Между прочим, — пошутил он, — все великие живописцы прошлого на заказ работали и, представь себе, великолепно писали, на халтуру не разменивались.
Заметив, что друг заулыбался, он поспешил добавить:
— Давай, Семен, я тебе буду показывать все мои работы.
И он понес в мастерскую Чуйкова первый же заказной натюрморт — вазу с яблоками, зеркало и в нем отражение этой вазы.
— Ты смотри, — воскликнул Чуйков, — тонко сделано! Серебристый?колорит, прямо-таки в стиле Гро. Нет, что ни говори, а живописное нача?ло в тебе сильно! Теперь за тебя страшиться нечего.