И. Симанчук – Михаил Владимирович Добросердов, Часть 3

Да что там краски — с продовольствием было куда как туго! Сердце у Добросердова сжималось, когда он видел пареньков, которым надо расти и расти, хлебающих пустой суп («затируху»), жадно расхватывающих стограммовые пайки тяжелого сырого хлеба. Ребята подрабатывали вовсю: писали портреты сельских жителей, в особенности уходящих на фронт. Изготовив нехитрые трафареты, делали колоды карт. И все это шло в обмен на картошку. По весне они нанимались копать огороды, летом шныряли в лесу, разыскивая грибы, ягоды, орехи. Но эта, так сказать, «общественно-полезная деятельность» шла помимо учебы, помимо работы для школы — заготовки дров и воды, дежурства по столовой, изготовления и ремонта самодельных мольбертов.
Занимались все очень старательно: не ропща, писали простенькие натюрморты, постигая красоту в обыденном. Если только позволяла погода, выбирались на натуру. Жители села привыкли к ребятам, деловито усаживавшимся где-нибудь близ скотного двора или конюшни, а то и попросту под плетнем с красками и кистями, фанерками или картонками. А Добросердов ходил от одного к другому, советовал, нахваливал, помогал укрепиться, поверить в себя, горячо убеждал любить природу, преклоняться перед нею и изо всех сил изучать ее, анализировать, выявлять скрытые в ней драматизм и лиризм, строго и правдиво передавать ее.
Для просушки работы вывешивались прямо на стенах общежития, и заходя вечерами в гости к ребятам, Добросердов снова обсуждал с ними достоинства того или иного этюда, постепенно расширяя и углубляя тему разговора. К великому счастью, библиотекарь школы Е. П. Малиновская привезла немало ценных изданий, да и в Воскресенском оказалась отличная библиотека с большим количеством книг об искусстве, так что беседы эти бывали весьма предметными.
Потрескивали в печке промерзшие поленья, блики огня мельтешили на полу, булькала вода в ведре с картошкой, и очередной дежурный помешивал в нем палочкой, готовя ужин ребятам и угощение учителю, который усаживался неподалеку от печки и начинал разговор.
— Мы с вами сегодня днем толковали о соотношении общего замысла и деталей. Это так взаимосвязано, что нередко одно подталкивает другое. Вспомните, как Суриков, увидев черную ворону на белом снегу, сразу Ж6 ухватил живописную суть и весь смысл будущей «Боярыни Морозовой». Или как он же, заметив однажды красноватые рефлексы от горящей свечи на белой рубахе, враз представил себе картину, и не просто представил, а тут же, на листе нотной бумаги набросал почти решеннуюкомпозицию «Утра стрелецкой казни» — толпу, солдат, стрельцов, собор Василия Блаженного и стену Кремля…