Лев Зевин. Набросок для спектакля, 1935
Естественно, что для Тышлера, который после гастролей Белгосета приобрел широкую известность в театральных кругах, эта фирма не представляла никакого интереса, но для нас это было спасение, нечто вроде круга брошенного утопающим. Рекомендация Александра Тышлера была настолько весомой, что с нами непременно заключили договор, выдали аванс, и мы, оросив мероприятие бутылкой Шабли, приступили к работе. В то время все делалось с энтузиазмом, и пока собиралась труппа, оркестрировался клавир оперы, подыскивалось еще только помещение, а макет наш уже был готов. Мы демонстрировали его в подвале театра в полной темноте, организовав освещение таким образом, что вы получали полное представление о будущем спектакле.
Я еще сейчас вижу большие тени на стене и нас, колдующих у макета. Я думаю, что наша работа не в малой степени укрепила решимость Голубенцева довести дело до конца. Он в последние годы не любил вспоминать об этом периоде своей жизни. Надо прямо сказать, что были преодолены такие трудности, какие современный режиссер даже не в состоянии вообразить. Найти исполнителей пятиактной оперы, оркестр, музыкантов и дирижера, уверить знаменитую Збруеву работать с совершенно неопытными певцами еще никому не известного Белокурова, преподавать грим, найти мастерские для изготовления такого громоздкого, что впору Большому театру и, наконец, «выбить» деньги для оплаты всего этого, нужно было обладать талантом организатора, в высшей степени любить самозабвенно это дело, ну и страстно желать ниспровержения застарелых оперных штампов, о чем в наше время никто уже и не думает.
