Лев Аронов, конец 1940-х
На идеологических собраниях художников в лице Аронова Л.И. нашли «козла отпущения» и приклеили ярлык «злобствующего эстета». Смирнейшего и неизменно доброжелательного человека, каким был в сущности своей Лев Ильич, обвинить в «злобствовании» – чудовищная несправедливость и нелепость!
А, между прочим, «злобствующий эстет» по зову совести и сердца в первых рядах добровольцев вступил в ряды народного ополчения, оставив жену с двумя маленькими детьми. Об этом критиканы постарались забыть. Слава Богу, что лжепатриоты с партбилетами не занесли его в категорию «врага народа», времена-то были жестокие…
Для самого Льва Ильича и его семьи эта травля имела серьёзные последствия. Фактически, талантливый художник оказался изгоем, лишённым заработка, со всеми моральными и материальными последствиями этого обстоятельства.
К тому же бытовые условия были неблагоприятными: семья изначально ютилась в одной комнате – трое взрослых и двое детей. Ситуация усложнялась тем, что здесь же было и рабочее место для художника, его «цех» и «станок». Нужно было в этой тесноте расположиться с мольбертом, красками, растворителем. В этой обстановке подрастали дети, запах скипидара и масляных красок сопутствовал им с пелёнок. О мастерской в то время не приходилось и мечтать… Как и любой представитель творческой профессии, художник нуждался не только в некотором свободном пространстве, но и в необходимости иметь возможность уединения, чтобы сосредоточиться на поисках решения творческих задач. Для меня остаётся загадкой, как удавалось Льву Ильичу создавать в таких условиях необыкновенно тонкие, лирические и глубокие по замыслу полотна.
