Акварели Максимилиана Волошина на выставке «Жар-цвет» по сюжетам и мотивам были близки картинам Богаевского, но, более сдержанные и скупые по колориту, они еще больше подчеркивали аскетически суровый характер восточной части Крыма.
Состав трех выставок «Жар-цвета» все время менялся. В них в основном участвовали художники так называемого «второго призыва» «Мира искусства» — Кардовский и его жена Делла-Вос, Радлов, Ульянов. Они представляли лучшую часть этого общества. Но были в нем и художники из предреволюционного «Московского товарищества художников», о котором я знал из журналов и книг как, в основном, о коммерческом объединении. В то время моими руководителями по выставкам в значительной мере были, сами того не ведая, Яков Тугендхольд и Алексей Александрович Федоров-Давыдов, статьи которых в журнале «Печать и революция» играли тогда большую роль в формировании моих вкусов и моего понимания живописи. Из этих статей я много узнавал о происхождении художественных групп и направлений, об их связях с дореволюционными группами, о развитии самих художников, о новом искусстве в разных странах.
Так я узнал, что рядом с «левыми», бунтарскими и экспериментаторскими обществами и группами в середине двадцатых годов немало существовало групп, возникших из осколков дореволюционных объединений, состоящих в большинстве из наименее талантливых питомцев Училища живописи, ваяния и зодчества. Их этюды обнаруживали плохо понятые уроки своих учителей из «Союза русских художников» и были лишены какого-либо чувства современности. Подобное встречал я на выставках объединения «Искусство трудящихся» (ИСТР) или «Группы московских художников», где наряду с робкими ученическими упражнениями можно было увидеть самые обыкновенные наглядные пособия, например, рисунок головы собаки, оживленной с помощью искусственного сердца, а также скверно выполненную рекламу или символическое панно со зловещим названием «Город крылатого змея».
Несколько более значительным из группировок этого «правого» крыла искусства 20-х годов мы, молодые художники, считали «Объединение художников-реалистов» (ОХР), в которое входили наряду с молодыми и известные старые мастера—Малютин, Бакшеев, Петровичев, Туржанский, Бялыницкий-Бируля, Касаткин и Аладжалов.
Мне всегда нравились тяжелые, густые деревенские пейзажи Туржанского и полная их противоположность—нежнейшие лирические полотна Бялыницкого-Бирули. С обоими старыми художниками я в начале 30-х годов подружился, сохранив, несмотря на свое увлечение исканиями молодых новаторов, самое благодарное, искреннее чувство к ним и их искусству.
Любовь к природе, изумление перед бесконечно изменчивой ее красотой, перед необыкновенной, всегда вновь открываемой гармонией, то драматически суровой, то торжественно-патетической, то изысканно-нежной, всегда жило во мне и, как я думаю, живет у огромного числа людей. Мы, несомненно, никогда не перестанем восхищаться природой. Поэтому изображение пейзажа в живописи, очевидно, будет для людей необходимо, если оно, конечно, будет согрето большим чувством и глубоким познанием ее законов, ее красоты.
