Человек этот был так не похож на всех других людей, что я невольно шел и шел за ним. Еще несколько ребят тянулось сзади, а Витька шепотом рассказывал, что он провожает их от самой Благовещенской улицы и слышал, как какой-то дяденька, шедший навстречу, остановился, пропустил их и сказал, что это футуристы—новые писатели и художники.
«Эге,— подумал я,— это не те ли самые художники, о которых нам на кружке рисования говорил наш учитель Александр Иванович Звонилкин? Они, по его словам, не пишут красками, а наклеивают на доски что попало—рогожи, гвозди, свернутые в трубки листы железа, приклеивают на холст опилки и куски газет». Мне не верилось, глядя на этих замечательных людей, что они могут возиться с железом и опилками, и я не отставал от них, шагая совсем рядом и жадно прислушиваясь к тому, о чем они говорили между собой, не обращая на нас никакого внимания.
Вот они приблизились к кремлю, остановились, и женщина первая начала восторженно хвалить и церкви, и башни, и нашу огромную колокольню. Она размахивала руками, показывала и туда и сюда и все просила присесть на корточки, чтобы увидеть какую-то особую точку. И мужчина с треугольником на щеке присел и сказал, что—да, великолепно!
Они подошли к воротам, а я тоже присел и посмотрел на кремль снизу и увидел сразу намного увеличившуюся плоскость кремлевской стены и три тоже гладкие белые стены собора и колокольни, поставленные друг над другом под острым углом.
Такой, по-новому красивой, я еще ни разу не видел примелькавшуюся за много лет и почти не замечаемую старую архитектуру кремля, возникшую вдруг сейчас передо мной в виде чистых и гладких огромных геометрических фигур.
Я снова подбежал к футуристам и снова услышал восторженные объяснения змееподобной дамы, которых, впрочем, почти не слушал красавец с обручем. Он стоял на месте, не приседал и не отвечал на ее возгласы. Потом, окинув весь кремль взглядом, высоким голосом и чуть картавя как бы пропел: «А хорошо бы подо всю эту рухлядь пудика два динамита и трах-тах-тах! Какая бы грандиозная получилась композиция! Куда там «Гибель Помпеи!»
Я прыснул и побежал в свой отряд, вспомнив, что и мы недавно в классе на перемене горячо обсуждали предложение начать строить дома и фабрики, ввиду разрухи на кирпичных заводах, из кирпича толстенных кремлевских стен.
Увы, в то время мы совсем не ценили нашей прекрасной национальной архитектуры, считая ее порождением религии, которую мы ненавидели действительно кровно и страстно.
