В январе 1948 года я опубликовал статью о художественной выставке Московской области. Выделив очень немного хороших работ, в целом всю выставку я оценил очень критически, главным образом потому, что на ней фактически показали свои работы не столько художники области, сколько слабые московские художники, продукция которых обычно не находила места на общих московских выставках.
Статью специально обсуждали на заседании президиума Оргкомитета, на котором А.Герасимов и Я.Ромас огульно обвинили меня в беспринципности и подняли вопрос о недопустимости моей работы в художественном совете Московского товарищества художников (МТХ) и моей активной общественной работы в МОСХе.
Я, конечно, опротестовал это решение, считая, что оно не только направлено против меня, но и преследует цель дискредитировать авторов критических статей, выбить перо из рук критика. Но хотя в МОСХе сразу и не приняли по отношению ко мне административных мер, все же в связи с очередными выборами нового состава художественных советов, состоявшимися вскоре, я не был рекомендован в состав совета. Так же резко изменилось и мое положение в газете. Правда, в редакции продолжали мне заказывать статьи, но просили писать под псевдонимом. Мне очень не хотелось порывать с газетой, и я написал три или четыре статьи за подписью «Иван Набоков», однако их сильно правили, и они получались все более обезличенными и компромиссными. Пришлось с редакцией порвать отношения. Так закончился короткий, но интересный период моей критической работы в «Вечерней Москве».
Подарок
В конце войны я стал часто встречаться со скульптором и живописцем Сережей Орловым, привлеченный его энергией и разносторонними способностями, а главное, близостью наших взглядов в то время на искусство. Мы встречались на вечерах в МОСХе или он заходил ко мне, поскольку я жил в соседнем с МОСХом доме на втором этаже. Иногда, когда в Союзе не хватало комнат для отдельных заседаний бюро секций и всевозможных комиссий, несколько человек заседало у меня.
