В изобразительном искусстве эта кампания стала продолжением разгрома дискуссии о натурализме. Ее возглавила Академия художеств, третья сессия которой состоялась в те же дни, когда была опубликована в «Правде» статья о группе театральных критиков. Согласно отчету об этой сессии, на ней «был разоблачен ряд критиков (А.Эфрос, И.Маца, Н.Лунин, О. Бескин, А.Бассехес), упорно проводивших эстетские, антипатриотические взгляды и своими «теориями» тормозящих развитие реалистического искусства. Ярким примером формалистической деятельности О. Бескина и его единомышленников служит тенденциозно проведенная летом 1948 года дискуссия о натурализме в МОСХе» [См. отчет о третьей сессии Академии художеств СССР в журнале «Советское искусство» от 5 февраля 1959 года.].
В полном соответствии с начатой кампанией против «безродных космополитов» 10 февраля в «Правде» появилась статья президента Академии художеств СССР А.Герасимова «За советский патриотизм в искусстве». В ней был несколько расширен перечень критиков-космополитов и перечислены А.Эфрос, А.Ромм, О.Бескин, Д.Аркин, Н.Лунин, И.Маца, Я.Пастернак, И.Врона и последним был назван я. Несколько позже В.Н.Лобанов, с которым я был в хороших отношениях, рассказывал мне, что при обсуждении еще ненапечатанной статьи в узком кругу в Академии художеств Лобанов при упоминании Герасимовым моей фамилии сказал ему о том, что Костина не надо мешать со всей компанией, что он русский человек и искренне любит советское искусство, но Герасимов закричал на него и, неприлично обозвав меня, оставил мою фамилию в этом благородном списке хороших искусствоведов.
В дальнейшем и в печати, и в художественной жизни пошло черт знает что. 5 марта в газете «Советское искусство» появилась статья П.Сысоева и Б.Веймарна «Против космополитизма в искусствознании». Бессовестно искажая и выхватывая фразы из разных книг и статей (обычно старых), авторы стремились показать, что такие критики, как А.Эфрос, Н.Пунин, И.Маца, О.Бескин, только то и делали, что охаивали лучших русских и советских художников, все здоровое и прогрессивное в нашем искусстве, а восхваляли все реакционное. Но если знать истинные позиции этих критиков, то ясно станет, что они высоко оценивали многих лучших и передовых и русских и советских художников, и если проявляли глубокое уважение французскому искусству конца XIX—начала XX века, то это полностью отвечало его историческому значению в мировом искусстве, а также его благотворному влиянию на развитие русского искусства, сохранившего при этом национальное своеобразие. Конечно, не исключалось, что у каждого из названных критиков были отдельные работы, содержащие и некоторые ошибочные положения и оценки, но в процессе развития социалистической культуры менялись и сами критики, и их понимание возникающих в жизни проблем. Во всяком случае это были живые люди, хорошо чувствующие пульс жизни искусства и специфические художественно-социальные требования времени.
