В.Е. Татлин с крылом "Летатлина" в мастерской Новодевичьего монастыря, 1932 и В.Е. Татлин с бандурой, 1940-е
Но это, оказывается,— добавил он,— не так-то просто. Вот и ребята мои просятся прыгнуть с нашей башни, но я пока не пускаю.
В дверях стоял розовощекий, небольшого роста паренек, удивительно похожий на помощника старого мастерового в Древней Руси; да и сам Татлин очень напоминал со своими длиннющими руками русского Левшу. Паренек этот был вхутемасовец Алексей Сотников, ныне известный скульптор и один из лучших наших керамистов.
Статью о посещении мастерской Татлина, которую он громко называл Лабораторией института материальной культуры, получая от Наркомпроса кое-какие средства, мне так и не удалось написать. Но с самим Татлиным я стал дружить и иногда приходил к нему на Верхнюю Масловку, где у него была квартира, а затем и небольшая мастерская.
В конце тридцатых годов и во время войны он приглашал меня послушать его пение под бандуру собственного изготовления. Обычно я заставал его за исполнением макета очередной театральной постановки. Макеты он делал целиком из разных пород дерева, вытачивая и выстругивая из него буквально все, даже самые мелкие детали. Я спросил его, для чего это надо все делать из дерева, когда проще и скорее из бумаги и картона.
А, тезка,— говорил он,— что ты понимаешь! Ведь каждое дерево поет по-своему, да и люблю я его обрабатывать. Получается не бумажное фу-фу, а вещь! Настоящая вещь — говорю тебе!
