Л. Зевин "Купание сына", 1930-е
Однако, несмотря на грубое давление, лишение заказов, неотступное критиканское преследование художников, именно в эти годы возникло целое движение в художественной среде, внутренне противостоящее вульгаризаторству и политиканству рапховцев и основанное на индивидуально-лирическом и романтическом восприятии жизни. Это в основном были молодые художники, влюбленные в такую живопись, которая способна была бы выразить самые простые и поэтические явления природы, их собственные внутренние переживания событий, фактов и явлений окружающей их жизни.
Я вспоминаю, что как-то при обсуждении одной небольшой молодежной выставки я обратил внимание присутствующих на небольшую работу Левы Аронова, изображающую вечер в Парке культуры и отдыха, где еле мерцающая в темной зелени кустов и деревьев беловато-бледная статуя придавала особую поэтичность всей изображенной сцене с мелькающими тут и там фигурками людей. Вся работа была пронизана состоянием покоя, гораздо более говоря о счастье людей, чем многие громогласные театрально-напыщенные сцены в картинах иных художников. Нельзя не вспомнить семейные сценки Левы Зевина, портреты Миши Добросердова и Давида Рубинштейна, бурные и всегда оригинальные работы Ефрема Давидовича и Романа Семашкевича, поэтические жанровые сцены Саши Щипицина, картины Миши Гуревича, Вани Ивановского, Вали Прагера, натюрморты Жени Малеиной, пейзажи Арона Ржезникова, Саши Глускина, Славы Барто, Левы Соловьева, Павла Иванова, Ивана Дмитриева, Пети Толкача и особенно мощные темпераментные волжские и подмосковные пейзажи Саши Морозова, который на многие годы стал мне ближайшим другом и о произведениях которого я с большой охотой писал статьи, а в 1969 году написал и монографию.
Эта плеяда молодых художников, только небольшую часть которой я перечислил, скоро была сметена обострившейся в печати и в художественной среде борьбой с «формализмом», а в действительности со всеми теми, чье творчество не попадало в искусственно создаваемый громогласно-помпезный стиль с изображением всегда подчеркнуто бодрых, улыбчатых, стандартных, деловито заседающих или бодро шествующих людей.
Должен сказать, что только сейчас, через сорок с лишним лет, с большим трудом и невосполненными потерями восстанавливаются многие имена из этой плеяды лириков и романтиков первой половины тридцатых годов, о которых я в свое время немало писал и которым по мере сил помогал; восстанавливались и восстанавливаются усилиями таких деятелей, как, увы, ныне покойный директор Каракалпакского художественного музея в городе Нукусе Игорь Савицкий или московский искусствовед Ольга Ройтенберг.
