Кроме того, отослав статейку, я был вовлечен в новое для себя дело, которому полностью и отдался. В это время меня перевели в библиотеку Центральных курсов марксизма-ленинизма (ныне Академия общественных наук), и здесь я встретил курсанта, кадрового комсомольского работника Леонида Решетова, сыгравшего в моей жизни, в моем формировании огромную роль. Хотя он был несколько моложе меня, но я во всем считал его старшим, более умным и знающим и шел за ним без оглядки. Это был человек необыкновенной энергии и смелости, лишенный какой-либо шаблонности в действиях и во взглядах. Он задумал организовать на курсах среди ответственных партийных и комсомольских работников, лишенных, казалось бы, какого-либо интереса к поэзии, кружок по изучению Маяковского. Мы развернули с ним немалую работу. Выступали с докладами, чтением стихов, распространяли книги поэта. В журналы и газеты посылали заметки, протесты, требования, рецензии. Правда, их не печатали; к тому времени поднялась против Маяковского новая волна непризнания и критики.
В разгаре всех этих дел вдруг 4 апреля 1930 года получаю открытку с просьбой прийти в редакцию «Комсомольской правды» по поводу присланной мною статьи. «Комсомолка» помещалась тогда в Малом Черкасском переулке. Прихожу в указанную в открытке небольшую, сплошь заставленную столами комнатку. За одним из них сидела довольно еще молодая, худощавая женщина, общий тип которой я для себя определил как тип Ларисы Рейснер — с короткой прической, в кожаной куртке, в короткой юбке и легких сапогах. Это была Елена Лабас, комсомолка 20-х годов, участница гражданской войны на Урале, жена художника Александра Лабаса, чьи произведения пользовались известностью, а я сам в некоторых своих работах наивно подражал им.
Произошел короткий разговор, все изменивший в моей судьбе.
- Здравствуйте, я Костин.
- А, очень хорошо. Как Вас звать?
- Володя.
- Так вот, Володя, Вашу статью мы напечатаем, но только ее надо доработать. На полях есть мои заметки. Скажите, Володя, где Вы работаете?
- В библиотеке. Кроме того, я художник, учился у профессора Машкова в студии.
